НОВИНКА : ТЕПЕРЬ И АУДИО СТИХИ !!! всего : 1726Яндекс цитирования

ПОСТСКРИПТУМЫ - стихотворение Лиснянская И. Л.

ПОСТСКРИПТУМЫ

Послание Б.Я. Бухштабу

П и с ь м о

Вам, знающему, где Шеншин, где Фет, Вам, видящему только пятна света, я наговариваю свой ответ, — и диктофон мой цел, и есть кассета. У Вас, я знаю, под рукой тройник и стопочка кассет на полке рядом, — магнитозаписи любимых книг из общества слепых приносят на дом. Я счастлива, что в толстую тетрадь амбарную Вы пишете немало. По-прежнему ли водит Вас гулять собака вдоль вечернего канала?
Известно Вам: по воле сильных сих три года, как я вычеркнута напрочь из каталога мёртвых и живых, да стоит ли об этом, глядя на ночь? Но коль пошла такая чертовня, что я и есть, и вроде нет меня, фантастику введу я в письмецо, для ясности метафору раскрою: в пределах грамматического строя я потеряла первое лицо в попытках отыскать лицо второе. Напрасные попытки! Невдомёк мне было, что в безумном лихолетье нет общности, и каждый — одинок, и все вторые лица — лица третьи.
Гармонию сковала немота. Над пропастью нет прочного моста, но там, где Время несколько покато, местоименья бьются за места на стыке анекдота и плаката, и каждое боится третьих лиц, а были годы — и себя боялось, когда на убиенных и убийц грамматика эпохи распадалась.
Но вижу: Ваш, за толстой линзой, взгляд исполнен кислого недоуменья — это метафора или доклад о культе личного местоименья? Нет, я клоню к сегодняшнему дню. В подземной пробке, в аэровокзале, с трудом одолевая толкотню, своё лицо я отыщу едва ли... Личину, что ли, отыскать вначале? Известно, что у нас, хоть в крик кричи, местоименьям личным без личин прожить нельзя. Но, о втором лице погрезив, я забыла про личины и алгебру, где ум под АВС любые подставляет величины.
А то, что я без всякого лица, как будто никого не беспокоит: в том — вежливость, а в этом — хитреца, кого-то, впрочем, это и устроит — пройти, не кланяясь... В ряду моём, в опальном и редеющем так явно, как белый след на небе голубом, ещё друзья остались. Был недавно церковный истопник... Спасибо Вам за приглашенье: из кругов привычных с восторгом вырвусь я к Пяти Углам, лишь разберусь в местоименьях личных.
Грамматика нам не сулит надежд. Но там, где в морфологии есть брешь, произошёл неслыханный мятеж: возликовав, взметнулось отщепенство — воскрес распятый звательный падеж! Позвать бы: "Отче!" Но, увы, блаженство звать и молиться не досталось мне.

ПОСТСКРИПТУМ ПЕРВЫЙ

Первый постскриптум понять обстановку поможет.
Время слегка покачнулось — а век уже прожит,
Прожит мой смех, подозрительность стала привычкой,
Прожиты слёзы — опасность подходит вплотную.
За город я убежала и тихо тоскую:
Некто ключами двумя иль одною отмычкой
Дверь отпирает и входит в квартиру пустую.
Все эдисоновы разъединяет контакты,
Зеркало напополам разрезает алмазом,
Книги тасует... Всё это голые факты,
Не сновидения, сдвинутые по фазам,
Где я летаю так, словно плаваю брассом.
Низко летаю во снах, расстояние в локоть
Между землёй и плывуще-летящим телом,
Низко лечу, однако алмазный коготь
Не в состоянье разрезать, даже потрогать
Жизнь, и она остаётся единым целым.
Только возьму я себе эту мысль на заметку,
Как покачнётся пространство и сон мой включится
В явь так легко, как включается вилка в розетку,
И если что-нибудь и остаётся от птицы —
Это мой жест, подбородок вобравший в ключицы.
Надо бы в город вернуться! Бедные вещи
Битые, сбитые с толку ждут объясненья,
Что за неопределённое местоименье
Вновь наводило в дому беспорядок зловещий.
Бедные вещи! Спасают ли их сновиденья?
Надо б вернуться... Нет, лучше наймусь в сторожихи,
Буду стеречь двухэтажную зимнюю дачу
Члена литфонда: по-своему честный и тихий,
Мелкой подачкой решит и мою он задачу,
Как бы не видя, что я не смеюсь и не плачу.



ПОСТСКРИПТУМ ВТОРОЙ

Иным наполню ладом постскриптум № 2,
В нём дышат не на ладан, а на ладонь слова.
Зима себя забыла, погодишка — гнильцо,
Льёт дождь, ладонь прикрыла то место, где лицо,
Для зрения меж пальцев оставила просвет:
В лесу для постояльцев безумных правил нет.
Из хвойных здесь без хвои стоят одни кресты,
Из птиц — птенцов зимою растят одни клесты,
Все беличьи излишки здесь подъедает клёст,
Обглоданные шишки бросает на погост.
Льёт дождь, и, прикрывая ладонью пустоту,
Иду, да вот кривая выводит не к мосту:
Уже встречались где-то! В дублёнку он одет,
В одном глазу — кассета, в другом — фотообъект.
В свой "жигулёнок" леший зовёт на полсловца:
"Вам выгодней и легче остаться без лица.
Над нашим предложеньем подумайте... У нас
С необщим выраженьем есть лица и без вас —
Таковский, и Сяковский, и все этсетера.
А, кстати, Никаковский к вам заезжал вчера?"



ПОСТСКРИПТУМ ТРЕТИЙ

Постскриптум третий — это быль, и к Вам большая просьба,
А в просьбах самый верный стиль — возвышенная проза:
Служил мой друг истопником в церквушке подмосковной,
Он был с каликами знаком и с утварью церковной.
Меж колоколом и котлом располагались будни,
Он распивал со звонарём поллитру пополудни
И неприкрашенную жизнь приподымал стихами,
Где лавры с тернием сошлись, котлы с колоколами.
И колосился жёлтый звон над чёрною котельной,
Поэт был в уголь погружён по самый крест нательный,
И весел был, и трижды прав, деля младые чувства
Меж русским гульбищем дубрав и сутками дежурства.
Не устаёт он восхвалять восточное славянство,
Но и его взялись стращать лишением гражданства,
И прячется по городам, молясь звезде окольной,
И окликает по ночам котельню с колокольней.
Его стихи издал сейчас заокеанский "Ардис",
И если посетит он Вас (дала и Ваш я адрес),
Вместо меня лицо сие хоть на ночь приютите,
Мой друг всегда навеселе и в курсе всех событий.



ПОСТКРИПТУМ ЧЕТВЁРТЫЙ

Этот, четвёртый, постскриптум про то
Зеркало, где я н и к т о и н и ч т о,
Зеркало, где отражения нет, —
Лишь от алмаза змеящийся след.
В зеркале, где я н и к т о и н и ч т о,
Нет моей шапки и полупальто,
Нет фотографий, любимых вещиц,
Книг самодельных и чистых страниц, —
Всё, до чего ни дотронусь рукой,
Вдруг исчезает во мгле ледяной.
Зеркало, видевшее меня
Чуть ли не с самого первого дня —
С матерью и на плечах у отца, —
Мне не прощает потери лица.
То в сундуке, то в рогожном мешке,
В долго трясущемся товарняке
Следовало неуклонно за мной
Бабкино зеркало в рамке резной.
Всякое было меж нами в дому —
Била я и башмаком по нему
Ночью, в ту зиму, когда поняла,
Что я второму лицу не мила.
С рюмкой в руке и в рубахе ночной
Плакало зеркало вместе со мной,
Всё мне прощало, не помня обид,
Только потери лица не простит,
Да и себе не простит — не могло
Сопротивляться алмазу стекло:
Лучше б себя от уродства спасти,
Лучше б на самоубийство пойти,
Рухнуть всей тяжестью на пришлеца,
Всеми осколками — в мякоть лица.



ПОСТСКРИПТУМ ПЯТЫЙ

А для пятого постскриптума в кофемолке зёрна мелются,
И она со мной настырными рассуждениями делится:
Есть, мол, пенсия приличная и сторожка в дачной местности,
А местоименье личное пусть блуждает в неизвестности!
Мысль о маске обязательной кофемолкою навеяна,
И пустое место тщательно фотографией заклеено:
Юное местоимение, чистый лоб и щёки гладкие,
От айвового варенья (иль от клея) губы сладкие,
Чёлка редкая, короткая, а глаза вразлёт косящие,
Выражение не кроткое и прощенья не просящее.
Что, однако, натворила я! — под затылком тучки душные,
И на сны медленнокрылые набегают волны южные:
Здравствуй, радость, море-морюшко — синий глаз, седая бровь!
Здравствуй, радость, горе-горюшко — несмышлёная любовь!
Утаён Семьёй и Школою грамматический распад,
Мы влетали полуголые в море, в блещущий закат.
Там мерцала сердоликами Афродиты колыбель,
И с сияющими ликами выплывали мы на мель,
Поцелуями, медузами обжигались на волне,
Но уже ночами с музами откровенничалось мне.
Это были лозы гибкие, и шепнула мне одна,
Что искать я буду гибели и паду я ниже дна,
И, когда всё перемелется, пересыплется за край,
Назову медовым месяцем лишь невинный этот май.



ПОСТСКРИПТУМ ШЕСТОЙ

Ускоренная современным ритмом,
Грамматика — как белка в колесе,
И магмою дохнёт на Вас постскриптум,
Где смешаны местоименья все:
Теснится под землёй — к бедру бедро, —
Спешит двумя потоками столица,
Задерживая на мгновенье лица
В оконном, чёрном зеркале метро.
Неси меня, кружи за мой пятак!
Что ведал Данте о подобном круге,
Где все впритык — раззявы и хапуги,
Алкаш и школьник, умник и дурак?
И грешники здесь вовсе не мертвы,
В отличие от дантовского ада
Они живут для блуда и жратвы,
И лгать им надобно, и красть им надо.
Мне кажется, я тоже не умру,
А так вот и останусь в этом круге,
И я невольно подымаю руки,
Заклеенную щупаю дыру.
Я даже рада, что останусь здесь,
В час пик, в его толкучке и трясучке,
В среде, где от получки до получки
Крадут, чтобы концы с концами свесть.
Со всеми под неоновым венцом
Вращаться буду на поддоне тверди,
И мне казаться будут лица третьи
Одним моим потерянным лицом.



ПОСТСКРИПТУМ СЕДЬМОЙ

Разорвёт сейчас седьмой постскриптум
Землю, замурованную в битум.
Только с массой я слилась навек,
Растворилась в ней, как эскалатор,
Точно лаву огненную кратер,
Смесь людскую выбросил наверх.
От наклеенного фотоснимка
Горстка пепла мне забила рот.
На одну восьмую невидимка,
Выброшена я в аэропорт —
Прямо в зал, минуя автостраду
И дождя зажившуюся тьму,
Прямо в зал — к редеющему ряду,
К тающему ряду моему.
Сколько раз мы близких провожали,
Сколько лиц взлетело и ушло!
В шереметьевском стеклянном зале
Лихорадит цифрами табло.
Что герой наделал! Недотёпа,
Законопослушливый солдат,
Чтоб над ним смеялась вся Европа,
Взял да и подался в тамиздат!
И собрату, чей герой народен,
Не дали на родине житья,
(С властью разговор бескислороден,
Впрочем, виза лучше, чем статья).
А пока он заполняет бланки
На себя, на дочь и на жену,
И его лицо горит с изнанки,
Как бы прожигая пелену
Дерзкого спокойствия, но это
Видим только м ы, а не о н и,
Те, чьи лица, как одна монета,
Хоть орлом, хоть решкой поверни.
Ну, а мы? Ненужные скопленья,
Мы уже прощаемся, уже
Кожано-таможенное племя
Роется в семейном багаже:
За барьером шмон на всю катушку,
Не пропустят Даля нипочём,
Даже куклу — Олину подружку
Щупают рентгеновским лучом.
За барьером, вежливо беснуясь,
Изымают книжку записную:
Эти кодовые письмена,
Где сплотились наши имена,
Наши телефоны, адресочки.
Но обыскиваемый упрям,
Взял он верх в последней проволочке
И победно улыбнулся нам.
И опять в грамматике смятенье:
Как же не додумались умы,
Что делить толпу местоимений
Можно только на о н и и м ы!
Как сильны о н и и как ничтожны,
Если нам от друга давних лет
Оставляют лишь барьер таможни
Да на небе реактивный след.
Пьём, вернувшись из аэропорта,
Пьём воспоминальное винцо.
Если мы — есть мы, какого чёрта
Мне моё отдельное лицо!



ПОСКРИПТУМ ВОСЬМОЙ

Хочу заранее, в постскриптуме восьмом,
Дать объяснение вопросу: отчего
Я к Вам повёрнута мучительным письмом,
А не к кому-нибудь из ряда моего.
И я отвечу Вам (хоть мне милей свобода,
Не доводящая вопроса до ответа):
Смешно, но в адресе письма такого рода
Повинно давности десятилетней лето.
О наши сборища, едва спадёт жара,
Под сенью колкою куоккальской сосны!
Какие белые стояли вечера! —
Черникой разве что слегка подчернены.
К заливу Финскому, где выпала мне милость
Быть Вами признанной, да что там — и хвалимой,
Я осмотрительно все годы не стремилась, —
Пусть вьётся в памяти дымок от славы мнимой!
Там, где меж соснами к заливу зыбкий спуск,
Песок рассыпчатый и лёгкий, как пыльца,
Июнь был пиршеством для слуха и для уст,
Редчайшим праздником для первого лица.
Он был единственным в моём существованье,
Одним единственным, когда почти что свято
В своё высокое поверила призванье,
За это, видимо, как за любовь, расплата...
А Вам не странно ли, мой друг, что сон и явь
Разъединяются легко, как провода,
Что в сновидениях, где я летаю вплавь,
Нет и на зеркале алмазного следа,
Что в сновидениях, где мыслю я порою,
Я вдруг додумалась, что Жизнь непобедима,
Что есть в единственном числе лицо второе,
Одно, Господнее, которое незримо,
И что Гармонией прикинулся абсурд,
И тот, наверное, с лицом, кто без лица.
Пришлю с оказией мой голос. И за труд
Всё это выслушать с начала до конца
Я Вас заранее благодарю...

И.Л.



ПОСТКРИПТУМ ПОСЛЕДНИЙ

А между тем зимний дождь обернулся летним.
Я задержалась с письмом, но не верьте сплетням, —
Здесь я, где вольно живётся одним пернатым,
З д е с ь, а не т а м, и этот постскриптум последним
Я назвала, чтобы с кругом не путать девятым.
Сама себе Гармония надоела,
Как только может себе надоесть старуха.
Полгода сидит в рубахе когда-то белой,
И перед ней бордовая бормотуха.
Как жадно делает меленькие глоточки,
Бутылка булькает перебродившим звуком.
Неужто так и пропьётся до самой точки
И ничего не оставит в наследство внукам?
А ведь когда-то в Санкт-Петербурге в белые ночи
Шпорой серебряной век перед нею звякал.
Что же с Гармонией делаться стало нонче?
Блок бы её увидел — навзрыд заплакал.
В шестиугольной её комнатёнке хаос,
Съехали с петель в общую кухню двери,
А ведь когда-то не только поэт, но и страус
Ей отдавали на шляпки нежные перья.
И Афродитой была, и Прекрасной Дамой,
Сафо, чей стих, как волна эгейская, выгнут...
Я Вас утешу: выхода нет из драмы,
А из трагедий всегда открывался выход.
Хоть на глоток отвернулась бы от бутыли, —
Розы лежат у размытого небом порога.
Неужто, думает, — все про неё забыли,
Неужто, думает, — полная безнадёга?
Простые изделья её не имеют сбыта,
На рынке на хитрые штучки взвинтились цены,
Сидит в рубахе ночной с отёчным лицом Афродита,
Но верьте: она возродится даже из винной пены
И именно здесь, в этом воздухе глухо закрытом,
С сокрытым броженьем, с мистерией алкоголичной.
Прошу Вас ответить лишь на последний постскриптум,
А предыдущие — давности полугодичной.



автор: Лиснянская И. Л. ,написано: 1982, рейтинг: 0 |
вид произведения: поэма
анализ, сочинение или реферат: 0
мeтки:
аудио стихотворение: 0

слушать, скачать аудио стихотворение
ПОСТСКРИПТУМЫ Лиснянская И. Л.
к общему сожалению, пока аудио нет

анализ, сочинение или реферат о стихотворении
ПОСТСКРИПТУМЫ:

Но... Если вы не нашли нужного сочинения или анализа и Вам пришлось таки написать его самому, так не будьте жмотами! Опубликуйте его здесь, а если лень регистрироваться, так пришлите Ваш анализ или сочинение на allpoetry@mail.ru и это облегчит жизнь будущим поколениям, к тому же Вы реально ощутите себя выполнившим долг перед школой. Мы опубликуем его с указанием Ваших ФИО и школы, где Вы учитесь. Поделись знанием с миром!


Лиснянская И. Л. стихи:

Лиснянская И. Л. все стихи